Боярская честь - Страница 13

Все трое стражников подошли ко мне и на английском объявили, что я арестован. Я онемел от известия. Такого удара я давно не получал. За что? Стражники пояснили, что со слов уважаемых господ это их судно с драгоценным грузом чая, а я — пират, пытавшийся захватить судно. Какая подлость! Я рванулся к французам, но стоявшие настороже стражники схватили меня за руку. Старший отцепил с пояса мою саблю. Де Гравье стоял, опустив голову, а маркиз де Люссак смотрел на меня с вызовом. Во взгляде его было презрение, высокомерие и даже ненависть. О как! Что я плохого им сделал, чтобы упечь меня в тюрьму?

Никого из знакомых здесь у меня нет, попробуй на суде докажи, что это я спас этих двух мерзавцев. Я — ещё неизвестно кто, а эти французы — дворяне. По существовавшим тогда традициям в обществе в суде положение этих лиц не позволяло лгать.

Не иначе как господа позарились на шхуну и дорогой груз. Сволочи, отплатили «добром»!

Меня повели по причалу. Пока не затолкали в каталажку, надо выяснить — где я?

На мой вопрос стражники рассмеялись.

— А ещё пират! Неужели Амстердам не узнал?

Вот это новость. Я думал, это Франция, а Амстердам — всё-таки Нидерланды. Самый крупный порт средневековья, перекрёсток всех морских дорог.

В моей душе бушевал гнев и ощущение несправедливости по отношению ко мне. Прочь эмоции, надо трезво взвесить ситуацию.

Легче всего сбежать сейчас, пока не заковали в кандалы и не увели далеко от порта. Ночью в незнакомом городе можно заблудиться. К счастью, стражники меня не обыскали, только сняли с пояса саблю в ножнах.

Я вытряхнул в ладонь кистень. Наивные голландцы, небось, и не подозревают о таком оружии. Я с силой метнул кистень старшему стражнику в затылок — он шёл впереди меня. Шедшему справа — ребром ладони ударил по кадыку. Шедший слева от неожиданности застыл. Я тюкнул его кистенем в лоб, но не жестко, не насмерть. Все трое через некоторое время отойдут, очнутся и наверняка поднимут тревогу. Времени у меня немного.

Я забрал у старшего стражника свою саблю, прицепил на пояс и бегом помчался назад, к шхуне.

Вот она, покачивается у причала. Из окон на корме виден слабый свет. Я вихрем ворвался в капитанскую каюту. Французы стояли у стола и в неярком свете масляного светильника рылись в моём трофейном сундучке. На столе лежали две кучки монет. Не иначе как делят.

Маркиз де Люссак стоял спиной к двери и на шум успел лишь обернуться. Я вонзил саблю ему в живот, провернул, вытащил и уколол в сердце. Шевалье де Гравье сидел на скамье рядом со столом ни жив ни мёртв. Такого исхода они явно не ожидали. Избавились от меня, сдав в тюрьму и в дальнейшем на виселицу — пиратов не щадили — и сразу же давай деньги делить. Интересно, кому бы досталась шхуна и груз чая? Или продали бы и выручку поделили?

Я смотрел в глаза шевалье, раздумывая, как поступить с ним? Де Гравье сполз со скамьи, встал на колени:

— Пощади, я не виноват, это всё он придумал, — рукой шевалье показал на убитого маркиза.

Я уже решил не убивать его — свяжу, брошу в трюм, долго он не просидит. Стражники очнутся, пойдут к шхуне и освободят его. Но шевалье поступил иначе. Когда я, отвлёкшись от него, стал собирать монеты со стола и бросать в сундучок, он выхватил из-за пояса пистолет. Краем глаза я заметил резкое движение, присел и с левой руки выбросил кистень. Шипастый груз вонзился ему в переносицу, из носа хлынула кровь, и шевалье упал на ковёр, так и не спустив курок. Эти двое равны друг с другом в своей подлости.

Я сгрёб в сундучок последние монеты, захлопнул крышку. Надо срочно уносить ноги.

Взгляд упал на шкаф. Я распахнул дверцы, надел расшитый золотом камзол. Конечно, я выглядел странновато — богатый камзол, грязноватые, потасканные штаны, и на голове нет даже захудалой шляпы. Ладно, не в торговой лавке. Я подхватил сундучок и спустился со шхуны на причал.

Куда идти? Решил выбрать небольшое судно, где бы нашлась для меня каюта — пусть и маленькая, и уговорить капитана доставить меня в Ганзейские земли — тот же Росток. Безрезультно обошёл три судна, а на четвёртом повезло. Капитан небольшого шлюпа согласился подбросить меня до Ростока.

— Располагайтесь, мсье, вот каюта. Завтра с утра выйдем в море.

— Я бы настоятельно просил выйти прямо сейчас.

— К чему такая срочность?

— Дела, за срочность — двойная цена.

Лицо капитана расплылось в слащавой улыбке:

— Можно выйти и сейчас, но я бы хотел получить все деньги вперёд.

Или он меня за нищего принял? А может, за грабителя, которого вскоре могут арестовать, и тогда плакали его деньги? Я усмехнулся и отсчитал капитану четыре золотых. Капитан попробовал монеты на зуб, удовлетворённо кивнул головой и зычно рявкнул: «Боцман!».

Как из преисподней перед нами предстал боцман — с виду сущий пират. У меня шевельнулась мыслишка: «Не попал ли я из огня да в полымя?»

Капитан бросил боцману:

— У нас на борту уважаемый гость. Проводи его в каюту и поднимай своих лежебок, выходим в море.

— Есть, капитан!

Боцман провёл меня в каюту, пожелав спокойной ночи, вышел, и тут же раздалась трель боцманской дудки. По палубе затопали ноги босых матросов. Кораблик качнуло, в борт ударила волна. Мы отходили от причала.

Я осмотрел каюту. Малюсенькое помещение два на два метра — узкий рундук с матрасом сверху, скромный шкаф и столик с зеркалом над ним в углу. Над дверью горит масляный светильник. Никаких окон или иллюминаторов нет. Глухой ящик. Мне это не понравилось, учитывая разбойничью рожу боцмана.